Часть вторая
Вспоминая Алеша и Таймураза
Таймураза и Алеша связывала крепкая дружба, зародившаяся, возможно, во время их
совместной учебы в Московском литературном институте. Раздумывая о том, что
могло сблизить их - совершенно разных по психологическим и иным
характеристикам, чем объяснить их поистине братское отношение друг к другу,
прихожу к однозначному выводу: решающим фактором этой дружбы был тот, что
каждый из них видел в другом могучий литературный талант.
Таймураз был старше Алеша на семь лет. В
зрелом возрасте такая разница незаметна, но она весьма ощутима, когда одному
двадцать лет, а другому двадцать семь. И Таймураз,
как старший друг, опекал и оберегал Алеша,
радовался его успехам. Приведу лишь два примера.
Первый: мне двадцать четыре, уже два года работаю на севере Осетии, и каждый раз
приезжал во время отпуска домой. Как-то раз общество «Знание» попросило
прочесть лекцию в Ленингоре. Там меня встретил замечательный человек - Коля Хачиров - редактор районной
газеты, на редкость гостеприимный
человек и интересный собеседник. Два дня не отпускал меня. Подвал его дома был
оборудован под осетинский хадзар, и мы, практически всё время находились там
вместе с его друзьями и соседями, распивая отменное вино и распевая песни.
Нередко вели разговоры о литературе, о писателях. Однажды он вспомнил Алеша и спросил меня, знаю ли я его. Я ответил, что не только знаком, но и дружен с ним. Коля пришел в восторг:
- Лео, очень прошу, приезжай с ним, я зарежу вам
не барана, как сейчас, а телёнка.
- Приедем.
- Не обмани, позвони заранее, а то я могу не быть
на месте.
- Не обману, даю слово.
- Очень буду ждать.
Разумеется, разговор велся на осетинском
языке и одну его фразу я приведу дословно, ибо её невозможно забыть:
- Лео, аз
ирон æвзаджы ад Алешы фыстытай базыдтон.
Такое коротенькое признание
представляется мне не менее, если не более значимым и ценным, чем многие
пространные и хвалебные рецензии о том или ином художнике слова.
В такой же восторг Коля пришел, узнав, что я также дружу с Аланом Чочиевым и Таймуразом,
и просил приехать всем вместе. И пообещал, что устроит нам многодневный поход
по Чсанскому ущелью, но при одном непременном условии: æз дæр хъуамæ уемæ уон.
Алан,
конечно, помнит это предложение. Но поехать пришлось двоим – Алешу и мне. Таймуразу надо было ехать в Квайсу, а Алан, учась в аспирантуре и работая над своей диссертацией, не
позволил себе отвлечься на многодневный конский поход по фантастически
красивому Чсанскому ущелью. Потом автор этих строк обзавелся семьёй, да и у
других были определенные причины, короче, наш поход впятером остался
несбыточной мечтой. А жаль! Очень жаль! Я живо представляю, как бы мы ударили
конским пробегом по разгильдяйству и бездорожью в Ленингорском районе.
По приезде из Ленингора, первым встретил Таймураза. Сидим на площади, и я
рассказал о своей поездке, о просьбе Коли Хачирова и его отзыве об Алеше. У Таймураза был один жест, который нельзя не вспомнить без улыбки:
принимая какое-либо решение, он вскакивал, резко откидывал руку вправо и
восклицал:
- Так!
И частенько добавлял:
- Берегите почки.
И после этого озвучивал свое
решение. И я никогда не удосужился спросить его, почему надо беречь именно
почки, и где и какая опасность их подстерегает. Вот и сейчас, вскочил, резко
выбросил руку вправо и своё коронное:
- Так! Надо ехать, берегите почки!
Я никогда не забуду его
сияющего лица от гордости за своего друга. И в его лице не видел даже намека на
зависть. К тому времени появился и Алеш.Таймураз рассказал о просьбе Коли Хачирова и о его отзыве о нём.
- Алеш, хъуамæ æнæмæнгæй ашæуат.
Алеш начал отнекиваться, а потом заявил, что он
согласен поехать, если Таймураз поедет с нами. Но Таймураз тоном, не
допускающим никаких возражений, отрезал:
- Æнæ ашæугæ уын нæй!
Сам он отказался ехать,
ссылаясь на то, что сейчас время сенокоса и надо помочь своим в Квайсе. Мы
уехали без него. Коля сдержал своё
обещание и устроил нам, точнее, Алешу поистине царский прием. Здесь я позволю себе маленькое отступление от темы: я
был практически во всех селах и населенных пунктах горной и плоскостной Осетии
по обе стороны хребта. И везде я видел искреннее гостеприимство и хлебосольство
нашего народа. Но такого гостеприимства, какое я встречал у чсанцев, мне больше
нигде не доводилось видеть. Но это, так
сказать, мимоходом.
В ленингорской школе работал двоюродный
брат нашего однокурсника Виктора
Биченова, Нугзар. Он учился
параллельно с нами на физмате, нередко
бывал на наших студенческих вечеринках. Хороший парень. Мы все тепло относились
к нему. Я спросил Колю о нём. Коля, конечно, знал его, и рассказал крайне
неприглядную историю: в день свадьбы Нугзара его невеста сбежала с другим. Нугзар,
конечно, не заслуживал такого сценария, но я верю в формулу, согласно которой
"Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло”. И пишу об этом
потому, что случай этот послужил Алешу сюжетом для одного его рассказа, и Коля был несказанно горд этим фактом. Через два дня мы выехали домой, и не могу не
вспомнить без улыбки: как только автобус тронулся, Алеш, отвечая на прощальные
взмахи провожающих там же, изрек:
- Нæ, нæ, Ленингор, хорз уын фестам, кæд æй бамбæрстат,
кæд нæ бамбæрстат, уæд та уæм ногæй зынджыстæм.
А вот второй пример: было это в году то ли
в 75, то ли в 76 ушедшего века. Естественно, во время каникул я находился в
Цхинвале и каждый раз ходил по соответствующим инстанциям, ища работу, ибо о
том, чтобы остаться жить на нашем севере даже мысли не допускал.
Как-то утром сидим втроём на площади, и Таймураз предложил пойти в обком партии
– может предложат какую-нибудь работу. Тогда оба они были безработными. Алеш сразу же отказался и своим, как
всегда, тихим голосом, в котором явственно были слышны отчаяние и
безнадежность, сказал:
- Сымах ашæут, мæн адонæй нишы уырны. Аз уæм ам фæлæуджынан.
Мæн Ортеумæ фæнды.
Мы пошли вдвоем. По дороге Таймураза посетила его верная подруга,
именуемая музой, и он начал:
- Фæшæйшыдысты обкоммæ куыст агурæг Бегайы байзæдтаг
сахъгуырд Лео æмæ Хаджейы байзæдтаг, гениалон поэт, сагсур Таймураз.
От Театральной площади до так
называемого Дома Советов его верная
подруга, именуемая Музой, не только не оставила его, но диктовала такие перлы,
от которых он сам взрывался своим неповторимым, только ему присущим хохотом.
Признаюсь: я не отставал от него. Так как мы шли в разные отделы, у входа в
обком мы договорились, что тот, кто выйдет раньше, дождется другого. И
дождались! Оба с отрицательным результатом. Идём обратно. Некоторое время идём
молча, затем он начал:
- Рашæйшыдысты обкомæй куыст агуырæг… (и далее по
вышенаписанному тексту до Таймураз гениалон поэт). А вот то новое, что надиктовала
ему верная подруга, именуемая Музой:
- Мæ сын обком куыст на радта, мæ мог...н фæуæт са
къуыдыр сæртæ…
И здесь спросил:
- Хорз сын на фæдæн, шы зæгъджынæ, Бегайы байзæдтаг?
Отвечаю:
- Гæр лæмæгъ у, фæкарздæр æй кодтаис.
У Таймураза была одна особенность: когда мы шли куда –либо, он крайне редко посматривал в
сторону собеседников; высоко подняв голову, практически всегда смотрел только
прямо. И здесь было то же самое до моей коротенькой «рецензии» на его шедевр
(ниже читатель поймет, почему автор слово шедевр не поместил в кавычки).
Возвращаясь с обкома, я шёл по внутренней
стороне улицы, и когда Таймураз поинтересовался моим мнением, находился там, где сейчас правительственный
комплекс, а там тогда стояло двухэтажное строение, (язык не поворачивается
назвать его зданием), на первом этаже которого были библиотека, читальный зал
(кстати, всегда переполненный), книжный магазин, а на втором - как было ясно из
надписи на двери, располагались редакции двух печатных органов обкома партии -
газет «Советон Ирыстон» и «Сабчота Осети». Таймураз, после моего отзыва, скосил глаза в мою сторону, как бы
пытаясь уяснить, насколько серьёзен мой ответ, и вдруг замер, затем схватил
меня за руку, и буквально потащил на второй этаж. У кабинета главного редактора
газеты «Советон Ирыстон» попросил
меня подождать в коридоре, а сам зашел к редактору.
Продолжение следует
Леонид Кочиев
